Неточные совпадения
В конюшню плут
преступникаПривел, перед крестьянином
Поставил штоф
вина:
«Пей да кричи: помилуйте!
Одним словом, кончилось тем, что
преступник присужден был к каторжной работе второго разряда, на срок всего только восьми лет, во уважение явки с повинною и некоторых облегчающих
вину обстоятельств.
Я представляю себе тогдашнее состояние души
преступника в бесспорном рабском подчинении трем элементам, подавившим ее совершенно: во-первых, пьяное состояние, чад и гам, топот пляски, визг песен, и она, она, раскрасневшаяся от
вина, поющая и пляшущая, пьяная и смеющаяся ему!
Таким образом, пред одною только церковью современный
преступник и способен сознать
вину свою, а не то что пред государством.
— Без сомнения я был виноват, но наставник мой слишком строго порицал мою
вину, и если б я поверил ему, то пришел бы в отчаяние; но я не мог признать себя таким
преступником и получил право и возможность обвинять моего воспитателя в несправедливости и оскорблении меня.
Орудием наказания могут быть или оскорбленные субъекты, или сам
преступник, сознающий свою
вину.
Другой род трагического — трагическое нравственного столкновения — эстетика выводит из той же мысли, только взятой наоборот: в трагическом простой
вины основанием трагической судьбы считают мнимую истину, что каждое бедствие, и особенно величайшее из бедствий — погибель, есть следствие преступления; в трагическом нравственного столкновения [основываются эстетики гегелевской школы на] мысли, что за преступлением всегда следует наказание
преступника или погибелью или мучениями его собственной совести.
Мальчики в белых одеждах разносили на серебряных подносах мясо, хлеб, сухие плоды и сладкое пелузское
вино. Другие разливали из узкогорлых тирских сосудов сикеру, которую в те времена давали перед казнью
преступникам для возбуждения в них мужества, но которая также обладала великим свойством порождать и поддерживать в людях огонь священного безумия.
«Да, я
преступник, я злодей —
Но казнь равна ль
вине моей?
Но потом, в конце романа, в мрачной и страшной картине падения человеческого духа, когда зло, овладев существом человека, парализует всякую силу сопротивления, всякую охоту борьбы с мраком, падающим на душу и сознательно, излюбленно, со страстью отмщения принимаемым душою вместо света, — в этой картине — столько назидания для судьи человеческого, что, конечно, он воскликнет в страхе и недоумении: «Нет, не всегда мне отмщение, и не всегда Аз воздам», и не поставит бесчеловечно в
вину мрачно павшему
преступнику того, что он пренебрег указанным вековечно светом исхода и уже сознательно отверг его».
Да разве не было примеров в прошлом тому, что в военное время
преступников отпускали на свободу и принимали в ряды армии, чтобы дать им возможность геройскими подвигами самоотвержения загладить самую жестокую
вину?
Никакие придуманные людьми пытки и наказания не могут сравниться с муками, которые доставляет
преступнику сознание его
вины.
Вино, карты и женщины — эти три исторические силы падения человека — сделали свое дело и направили молодого человека на тот путь, где один лишний шаг зачастую отделяет честного человека от
преступника.
— Государь, — отвечал Борис Петрович, — все, что в этом свидетельстве, мною данном, заключается, есть только слабое изображение заслуг Последнего Новика тебе и отечеству. В лета безрассудной молодости он мог быть
преступником; но со временем познал свою
вину и искал загладить ее жертвами великими. Если я в прошедшую кампанию сделал что-нибудь достойное аттенции царского величества, то этим обязан ему.
Когда подносили ему в одно время два журнала по преступлениям, хотя совершенным двумя разными лицами и в разных местах, но одинаковым по обстоятельствам и степени
вины, даже по летам
преступников, он определял одного наказать кнутом, а другого плетьми.
То, что
преступник был воспитан в среде злодеев, уже смягчает его
вину.